Тяжёлый московский дождь

[m_u_s_t_a_f_a]

* * *

Где ты был, грустноглазый сын?
Где же ты был, мой миленький?

Я был в городе, где я когда-то родился.
Я был в городе, в котором каждый дворик, каждый переулочек был мне знаком.
Я был в городе, где похоронены мои отец и мать.
Я был в городе, который теперь стал мне совсем чужим, который не принял бы меня обратно, даже если бы я этого захотел.
Я был в городе, из которого хочется уехать уже через пять минут после того, как ты только вышел из вагона.

Что ты видел, грустноглазый сын?
Что же ты видел, мой родной?

Я видел человека, который когда-то запускал в Космос ракеты, и тогда его глаза светились, как звёзды, но теперь этот человек целыми днями сидит в офисе и тупо зарабатывает доллары, и в его глазах я не увидел больше света.
Я видел юную прекрасную дочь этого человека, не утратившую ещё способности любить не "за что-то", а просто так, и не стесняющуюся быть нежной.
Я видел молоденьких провинциальных яппи, которые считают, что "в этом городе больше возможностей", и старательно учатся быть жестокими.
Я видел людей, похожих на педерастов, и людей, похожих на президента Медведева.
Я видел людей, которые едут в "Роллс-Ройсе", и людей, которые едут в метро.
Я видел мир без любви, мир, от которого я когда-то бежал.

Это был тяжёлый дождь, тяжёлый дождь, под которым я бродил несколько часов, остававшихся до отправления поезда, и этот поезд наконец-то привёз меня домой.

Нетрудно догадаться, что мой дурацкий нескладный рассказ о поездке в Москву является вольным - очень, очень вольным! - переводом песни Боба Дилана A Hard Rain's A-Gonna Fall. Пожалуйста, не смейтесь надо мной: ведь мой сын Ахмад Стародубцев вместе со своей мамой будет теперь жить в Москве, я только что отвёз его туда и отныне буду видеть его только во время школьных каникул, и по этой причине мне сейчас не слишком весело: вы ведь знаете, как я люблю своего сына.

Есть у меня и ещё одна причина для грусти: придя сегодня в здание нашей дирекции на площадь Кирова, я увидел в холле фотографию в чёрной рамке и два цветочка рядом. Тридцать один год, девчонка совсем. Не Бог весть как близко были мы с ней знакомы, - я даже не знаю, в каком отделе она работала, - но каждый раз при встрече так церемонно раскланивались, глазки друг дружке строили... Перитонит, врачебная ошибка. Ребёнок маленький остался сиротой. Ещё после Наташиной гибели в себя не пришли - и вот тебе, новое "сокращение штата".

И ещё: пожалуйста, если кому-то из вас я хоть сколько-нибудь интересен - отмечайтесь здесь.

Comments

[lemuel55.livejournal.com]

Да...