Und sagte kein einziges Wort
Aug. 17th, 2013 10:32 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
m_u_s_t_a_f_aКниги на помойку выбрасывают довольно часто, иногда даже целыми коробками. И каждый раз не могу пройти мимо: книги в вонючем мусорном контейнере - для меня это почти так же противоестественно, как недотопленные слепые котята там же; обязательно всё переберу, перелистаю - и иногда среди старых телефонных справочников и пропагандистской макулатуры обнаруживаю такое, за что в своё время, не задумываясь, в букинистическом выложил бы ползарплаты.
Москва, издательство иностранной литературы. Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год. Шитый блок - в пятьдесят седьмом "одноразовых" книг с клееным корешком ещё не было; потому-то она и не развалилась, все листы на месте. Генрих Бёлль, "И не сказал ни единого слова".
Я не подозревал, что у Бёлля есть ещё такое же пронзительное, как "Хлеб ранних лет". Прочёл - такое острое, мучительное чувство: будто лежишь на столе в прозекторской, и вот они все твои внутренности. Аутопсия. Я не был на войне, я не был также алкоголиком - даже вообще категорически не употребляю спиртного! - но книга до такой степени обо мне, что даже чуть-чуть страшно.
И, глядя на чистое лицо Сержа, я пережил всё снова: я увидел Кэте, мою жену, услышал, как чей-то голос выкрикивает: «Пальто?» — снова увидел Кэте и всю Грюнештрассе, увидел, каким жалким казался её коричневый жакет, услышал, как кто-то выкрикивает объявление о специальном трамвае по маршруту «Г» к выставке аптекарей, увидел чёрную дверь церкви, увидел жёлтые ромашки на длинных стеблях, которые она купила на могилу моих умерших детей; кто-то прокричал: «Цветная капуста!» Я увидел и услышал всё снова, увидел грустный и нежный профиль Кэте — как бы различил его сквозь лицо Сержа.
А когда он вышел, то я увидел на белой стене, над фаянсовым камином, который никогда не топили, желтолицего яванца из папье-маше, державшего чашку кофе у своего белозубого рта.
— Машину, — сказал Серж в телефонную трубку. — Немедленно машину.
Потом я снова увидел лицо Сержа, почувствовал прикосновение денег к своей ладони, и, опустив глаза, различил блестящую монету в пять марок, и Серж сказал:
— Вам надо домой.
— Да, — сказал я, — домой.
Умники-литературоведы обычно истолковывают это "домой" как желание главного героя вернуться к жене и детям, в ту тесноту и жуть, от которой он всю жизнь бежал, предпочитая бесцельно болтаться по улицам, но я прочёл совсем другое: ведь не о том доме он говорит, где по ночам сквозь тонкую стену слышно, как стонут и скрипят кроватью сосед с соседкой, не о том, где фрау Франке с её фальшивыми проповедями - а о другом.
Вот только другого, настоящего дома у него нет.
Москва, издательство иностранной литературы. Тысяча девятьсот пятьдесят седьмой год. Шитый блок - в пятьдесят седьмом "одноразовых" книг с клееным корешком ещё не было; потому-то она и не развалилась, все листы на месте. Генрих Бёлль, "И не сказал ни единого слова".
Я не подозревал, что у Бёлля есть ещё такое же пронзительное, как "Хлеб ранних лет". Прочёл - такое острое, мучительное чувство: будто лежишь на столе в прозекторской, и вот они все твои внутренности. Аутопсия. Я не был на войне, я не был также алкоголиком - даже вообще категорически не употребляю спиртного! - но книга до такой степени обо мне, что даже чуть-чуть страшно.
И, глядя на чистое лицо Сержа, я пережил всё снова: я увидел Кэте, мою жену, услышал, как чей-то голос выкрикивает: «Пальто?» — снова увидел Кэте и всю Грюнештрассе, увидел, каким жалким казался её коричневый жакет, услышал, как кто-то выкрикивает объявление о специальном трамвае по маршруту «Г» к выставке аптекарей, увидел чёрную дверь церкви, увидел жёлтые ромашки на длинных стеблях, которые она купила на могилу моих умерших детей; кто-то прокричал: «Цветная капуста!» Я увидел и услышал всё снова, увидел грустный и нежный профиль Кэте — как бы различил его сквозь лицо Сержа.
А когда он вышел, то я увидел на белой стене, над фаянсовым камином, который никогда не топили, желтолицего яванца из папье-маше, державшего чашку кофе у своего белозубого рта.
— Машину, — сказал Серж в телефонную трубку. — Немедленно машину.
Потом я снова увидел лицо Сержа, почувствовал прикосновение денег к своей ладони, и, опустив глаза, различил блестящую монету в пять марок, и Серж сказал:
— Вам надо домой.
— Да, — сказал я, — домой.
Умники-литературоведы обычно истолковывают это "домой" как желание главного героя вернуться к жене и детям, в ту тесноту и жуть, от которой он всю жизнь бежал, предпочитая бесцельно болтаться по улицам, но я прочёл совсем другое: ведь не о том доме он говорит, где по ночам сквозь тонкую стену слышно, как стонут и скрипят кроватью сосед с соседкой, не о том, где фрау Франке с её фальшивыми проповедями - а о другом.
Вот только другого, настоящего дома у него нет.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2013-08-17 06:44 pm (UTC)