Круг - вода, время. Треугольник 369 - воздух, пространство (три измерения), декартова система координат. Круг и треугольник вместе - четырёхмерное пространство-время Минковского, специальная теория относительности.

Фигура, образованная циркуляцией ...142857142857142857... - земля/огонь, материя/энергия, Шива и Шакти вместе (ардханаришвара अर्धनारीश्वर), алхимический гермафродит, корпускулярно-волновой дуализм, формула Макса Планка, квантовая механика, коммутативная и антикоммутативная алгебры.

Предполагаю, что эннеаграмму можно записать в виде системы дифференциальных уравнений, но пока не знаю, как. Мне бы сначала с линейной алгеброй разобраться. Оказывается, системы линейных уравнений учат решать (правда, ещё безо всяких матриц, крамеров и гауссов, методом подстановки и методом алгебраического сложения) в седьмом классе. Научили бы и меня, но меня ведь в то время гораздо больше интересовало другое: где раздобыть хоть даже сильно поношенные, но настоящие фирменные американские джинсы, как уговорить маму купить мне магнитофон, а то у ruvictor есть магнитофон, а у меня нет, да ещё как бы произвести впечатление на одноклассницу по детской художественной школе Ольгу Котикову, употребляя для этой цели в разговоре умные словечки, вычитанные из книги И. С. Куликовой "Сюрреализм в искусстве".

В результате магнитофон мне пришлось покупать себе самостоятельно, Ольга Котикова давно живёт в Германии и иллюстрирует детские книжки, а мне, пятидесятиоднолетнему дураку, приходится сидеть и решать уравнения из школьного учебника алгебры.

Фото © Артёма Светлова

Только что дочитал - взахлёб, как в детстве! - "Неизбежность странного мира" Даниила Данина и вспомнил вот что: последний год моей московской жизни, обычное утро. Стою на трамвайной остановке на Бауманской. Работал тогда я в Лефортове, в переплётной мастерской "Парагон", в здании бывшей единоверческой церкви на Самокатной - нарышкинское барокко, с набережной Яузы её хорошо видно. Стою и всматриваюсь в уже показавшийся вдалеке трамвай, тщетно пытаюсь разглядеть сонными глазами его номер. И неожиданно - бац! - приходит мысль: до тех пор, пока трамвай не приблизится и я не пойму, "мой" это номер или "не мой" - он вообще никакой, он какой угодно. Он может даже изменить номер, пока едет, хоть пятьдесят раз, и я об этом не узнаю, я буду думать, что это с самого начала был "мой" (или, наоборот, "не мой") трамвай. Принцип неопределённости Гейзенберга в чистом виде! Правда, в то время я ещё не знал, что это так называется.

Этот самый Данин (вообще-то он никакой не Данин, а Плотке, ха-ха), как установлено методом гугления, был довольно неприятный тип, литературный критик, чиновник из аппарата правления Союза писателей, вечно влезал в какие-то окололитературные скандалы, но книгу эту - её, кстати говоря, порекомендовала мне наш главный хранитель, милейшая тётка, типичная зануда-музейщица, которую я до сих пор считал стопроцентным гуманитарием - да что говорить, я ведь и себя самого всю жизнь таким считал! - так вот, книгу Даниила Семёновича Данина "Неизбежность странного мира" я в свою очередь настоятельнейшим образом рекомендую всем тем, кто до сих пор не знает, как Гейзенберг придумал свой принцип неопределённости, чему равна постоянная Планка, за что Льва Ландау нарисовали привязанным к стулу и что такое вообще есть квантовая механика - наука для настоящих сумасшедших.

А церковь на Самокатной, между прочим, потом гундяевская контора к рукам прибрала, хоть она и единоверческая.

Фото © Игоря Подгорного

Подходящий день наступил, чтобы рассказать о том, как я получил знание одного из важнейших космических законов, и притом от того получил, от кого меньше всего ждёшь мудрых наставлений. Случилось это в один из нечастых моих приездов в Москву на площади перед Ленинградским вокзалом. Я ведь обычно, выйдя из поезда, никогда не лезу сразу в метро, как это обычно делают "гости столицы", - я в Москве не гость, это мой родной город! - а топаю пешочком либо до мечети на проспекте Мира, где можно умыться и привести себя в порядок, либо до Чистых прудов, а там сажусь на тридцать девятый трамвай, - но это к слову. Итак, на Комсомольской площади подошёл ко мне самый обыкновенный бич, каких на вокзалах всегда полно, и попросил тридцать рублей.

- Тридцать? Не многовато ли?

- Очень нужно. Выручай. Сегодня ты мне поможешь, а завтра, глядишь, тебе точно так же кто-нибудь поможет.

В ответ я, кажется, скорчил такую физиономию, которая довольно ясно выражала мои сомнения. И тогда бич удивительно спокойно и уверенно сказал:

- Поможет. Точно. Земля круглая.

Конечно, я дал ему тридцать рублей.

И до сих пор считаю, что полученный мною урок этих денег стоил.

Позже мне встретилась другая формулировка этого закона.

Если вы помогаете другим, то и вам обязательно помогут. Может быть, завтра, возможно - через сто лет, но помощь придёт. Природа обязана оплатить свой долг... Это математический закон, а вся жизнь есть математика.

Это сказал Георгий Иванович Гюрджиев.

Стоял в холле гостиницы "Онего-Палас" в своём пёстром гватемальском картузе, ждал, когда она выйдет из лифта, готов был увидеть важную толстую тётьку в брильянтах, но оказалось всё гораздо проще - совсем как тридцать лет назад.

- Привет! Да ты, гляжу, ничуть не изменился - всё такой же ёбнутый!

Именно вышеприведёнными словами приветствовала меня подруга хипповой моей юности Инна Марковна Цехановская. Мы нашлись через фэйсбук; она, правда, не сразу вспомнила, кто я такой - не принято было тогда у нас представляться по имени-фамилии! - но я-то прекрасно помнил её, семнадцатилетнюю черноглазую евреечк девчонку, у неё был флэт на Русаковской, где все мы вписывались, а теперь она бэк-вокалистка не кого-нибудь там, а главного любимца всех тётенек - Стаса Михайлова, и вместе с ним шестнадцатого ноября приезжает выступать в Кондопоге, в ледовом дворце - в Петрозаводске-то подходящих залов нет! - и вот, чтобы ей не сидеть в гостиничном баре и не напиваться тупо от нечего делать, я потащил её на день рождения к raskol_nick_off. Там - дым коромыслом (не только табачный), хорошая старая музыка, обстановка совсем-совсем такая, как тридцать лет назад на Русаковской, и тогда Цехановская, расчувствовавшись, нам говорит:

- Может быть, кто-нибудь из вас, или ваших друзей, или ваших родственников хочет на концерт Стаса Михайлова? Я могу организовать!

Неловкая пауза. Одни смущённо отвели взгляд, другие просто захихикали, но ни один из присутствовавших не только не изъявил желания побывать на концерте, но даже не смог вспомнить среди своих знакомых ни одного поклонника творчества Стаса Михайлова.

А ведь предлагал человек от чистого сердца! Впрочем, результат был вполне предсказуем. Она ведь далеко не дура, Цехановская-то, и в музыке кое-что понимает. Возможно, кто-то из вас помнит её по группе "Вокал-бэнд".

Это случилось на вернисаже в VЫХОДе; полумрак, зловещая музыка, большие чёрно-белые фото на стенах изображали кости животных и безголовых голых людей, Энди Уорхолу определённо понравилось бы; именно там я впервые увидел их вместе. Я показал бы вам их фотографию, но у меня нет их фотографии, только слова, да и те, признаться, с трудом складываются в связное повествование. Они совсем дети, - just kids! - они даже младше моей дочери, и похожи на юных Патти Смит с Робертом Мэпплторпом, а ещё на Радфорда и Пегги из "Грустного мотива" Сэлинджера, а ещё на ангелов. Я полюбил их. Можете не объяснять мне, что это всего лишь неудовлетворённый отцовский инстинкт: я и сам это прекрасно понимаю. О девочке достаточно сказать, что она рыжая. А мальчик - он так похож на меня шестнадцатилетнего, каким я был, когда в восемьдесят втором сбежал из дома в Питер, болтался у "Сайгона", ночевал в чужих дворницких, воровал продукты из магазинов самообслуживания, считал себя хиппи, хотя был, как теперь только понимаю, просто малолетним беспризорником, и та, что была тогда рядом со мной, - боже мой, я ведь даже имени её не помню! - мы вписывались в полуподвале на Красной (теперь она Галерная), мы рисовали на стенах, мы спали вместе, - именно спали, ничего такого не было! - не раздеваясь, на грязном полосатом матрасе, мы белыми ночами ходили босые смотреть, как разводят и сводят мосты, как поливальные машины едут по пустому Невскому, мы покупали горячий хлеб у грузчиков в булочной, и снова на флэт, лежать, обнявшись, мы были такие глупые и счастливые - но потом я уехал, даже не попрощавшись, и теперь нет ни малейшего шанса найти её, названую мою сестру, и сейчас то, что я вспоминаю об этом и пишу, как и все мои дурацкие неуклюжие попытки заводить дружбу с молодёжью - просто бессмысленная запоздалая попытка покаяться, хоть как-то загладить вину, ведь это было предательством. "Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою".

А этих ребят я уже и к raskol_nick_off на наши чайно-кинематографические посиделки притащил, так и представил их там: "дети", и кое-кто из присутствовавших решил даже, что они действительно мои дети, и смотрели мы в тот день не что-нибудь, а "Квадрофению", и мне показалось, что они прониклись.

Правильные дети.

Однажды я брал у него автограф - в четвёртом классе я тогда учился, или, может быть, в пятом; нас организованно, всем классом повели на встречу с артистами (ещё была Клара Румянова) в Дом грампластинок на углу Ленинского проспекта и улицы 26 Бакинских комиссаров.

- Дайте, пожалуйста, автограф!

- Как тебя зовут?

- Олег.

И написал на пригласительном билете: "Олегу. М. Козаков".

Это был, кажется, единственный случай в моей жизни, когда я брал у кого-то автограф.

Вот и всё.

Сегодня вечером смотрим "Покровские ворота", хоть уже и выучили его наизусть.

Прекрасно помню, как увидел его впервые. Это случилось в октябре тысяча девятьсот девяносто второго года - помню точно, потому что как раз тогда исполнилось два года maika_kinder, я вёз ей в подарок белого войлочного верблюда - в Алма-Ате, на так называемом Конгрессе духовного согласия. Компания подобралась довольно колоритная: тут тебе и президент Международного Теософского Общества госпожа Радха Бернье в сари, и митрополит Делийский Паулос Мар Грегориос в рясе, и казахский шаман Сары Аулие с белым посохом, и минусинский "мессия" Виссарион в синем бархатном балахоне, и какой-то толстый итальянец со стигматами, весь перемотанный окровавленными бинтами, - на этом пёстром фоне крошечный смуглый старичок привлекал к себе внимание именно тем, что, в отличие ото всех остальных, совершенно не стремился это внимание привлечь. Правда, потом он купил себе в сувенирном киоске в фойе гостиницы красную казахскую шапочку и всё время ходил в этой шапочке. Мне сказали: это суфий из Швейцарии. Именно там, в Алма-Ате, я окончательно решил принять ислам, но не подозревал ещё тогда, что этому забавному швейцарскому дедушке предстоит сыграть в моей жизни особую роль.

Вторая наша встреча - это было уже в Москве. Последовательность событий такова: просматриваю присланный мне по почте каталог издательства "Беловодье" - заказываю заинтересовавшую меня книгу - в ней указан адрес автора - пишу, не подозревая, что с автором уже немножко знаком - в ответ рассчитываю получить в лучшем случае какой-нибудь буклетик или душеспасительную брошюрку - но вместо этого приходит телеграмма, а в ней другой адрес, московский - еду в Москву - красивый особнячок на Пречистенке - вхожу и вижу того самого швейцарского старикашку. Мгновенно осознаю: это мой шанс. Прошу посвящения в тарикат. Получаю его. Двадцать первого декабря две тысячи первого года это случилось, ровно девять лет назад.



Он был самым настоящим суфийским шейхом, он получил иджаза - разрешение посвящать в тарикат тиджания-хамаллия - от таких авторитетов, как сиди Бенсалем ат-Тиджани, шейх уль-ислам Ибрагим Ньяссе и Амаду Ампате Ба, но при этом все мы - его муриды - называли его просто Фрэди. Того, что Карлос Кастаньеда называл "чувством собственной важности", этот человек был начисто лишён. Он и погиб-то совсем не так, как полагается покидать этот мир суфийским шейхам: катался на велосипеде - это в семьдесят пять лет! - и был сбит каким-то мудаком на мотороллере.

( Tödlicher Unfall auf dem Rütimeyerplatz )

Однажды Фрэди ответил кому-то на вопрос о Рае - совершенно по-еврейски, вопросом на вопрос: а с чего вы взяли, что Рай - только после смерти? Услышав это, я совершенно отчётливо понял: Фрэди - наш человек, я не ошибся в выборе муршида. Ведь наша религия - это религия Адама (мир ему!), а Адам был создан из земли, и жил в Раю, и разговаривал с самим Богом так же запросто, как мы разговариваем друг с другом.

Я счастлив, что в моей жизни был шейх Фрэди; я также очень рад, что doktor_pauk посчастливилось познакомиться с ним, когда Фрэди приезжал в Петрозаводск ко мне на день рождения.

Пожалуйста, прочтите в память о Фрэди один раз суру "Аль-Фатиха" и трижды - саляту-ль фатих.


اللَّهُمَّ صَلِّ عَلَى سَيِّدِنَا مُحَمَّدٍ الفَاتِحِ لِمَا أُغْلِقَ والخَاتِمِ لِمَا سَبَقَ نَاصِرِ الحَقِّ بِالحَقِّ والهَادِي إِلَى صِرَاطِكَ المُسْتَقِيمِ وعَلَى آلِهِ حَقَّ قَدْرِهِ ومِقْدَارِهِ العَظِي

С тех пор, как синий велосипед "Турист" мне пришлось сменить на такие же синие костыли, я получил множество новых впечатлений. Нет-нет, я не собираюсь рассказывать вам во всех подробностях, каково это - стоя сра проделывать всё то, что всю жизнь делал сидя; речь пойдёт не о бытовухе, а о поведении незнакомых людей на улице, в транспорте, в магазинах и так далее, о чувствах, - точнее, о механических реакциях, - которые вызывает у них вид человека на костылях. Формула предельно проста: от жалости и сострадания до ненависти и презрения. Одни участливо помогают поднять упавший костыль, пропускают вперёд в дверях, даже на лестнице стараются не обгонять, чтобы не подчеркнуть таким образом своё преимущество, а деликатно ждут, пока я дотопаю на своей негнущейся ноге до конца лестничного пролёта; другие поглядывают с явным отвращением, готовые затоптать, как это делают антилопы гну в телепередаче "В мире животных", слабого и больного, - естественный отбор, выживает сильнейший. Иногда со стороны какого-нибудь звероподобного урела в неизменном чёрном спортивном костюме и кроссовках или тапках-сланцах - форма у них такая! - я чувствую настолько мощный поток инстинктивной агрессии, что лишь один много лет назад преподанный мне урок помогает сохранить состояние внутреннего покоя.

Стоит, пожалуй, рассказать об этом уроке. Состоял он из одного-единственного слова, но произнесено было это слово таким человеком, в такой момент и при таких обстоятельствах, что вызвало ярчайшую вспышку осознанности - рискну предположить, что именно такое мгновенное озарение дзэн-буддисты называют "сатори". Почему я употребил этот термин, а не какой-либо другой? Да потому, что тот человек был дзэн-буддистом, причём не каким-нибудь хиппи, начитавшихся самиздатовских брошюрок Алана Уотса, а именно настоящим дзэн-буддистом. Мы с ним ехали в троллейбусе по Мосфильмовской, и вдруг появились контролёры, а поскольку, увлечённый разговором, я забыл купить билет, меня оштрафовали на три рубля. Дело было не только в деньгах, хоть три рубля и были тогда приличной суммой; мне просто было неловко, и стыдно, и противно, и всё это было написано на моём лице такими крупными буквами, что даже дзэн-буддистом не обязательно было быть, чтобы прочесть. Вот тогда-то мой спутник - напрочь забыл, как его звали! - и сказал мне: ПРОНИЦАЕМОСТЬ. Сразу пришло понимание, как будто в тёмной комнате неожиданно включили свет.

Представьте себе, что в Вас бросили камень. Можно быть твёрдым, и тогда камень разобьётся о Вас, - но только если Вы прочнее его. Можно быть ловким и увернуться от камня, - но только если Вы вовремя успели его заметить. Третий вариант - быть проницаемым, и тогда камень просто пролетит сквозь Вас, не причинив Вам никакого вреда, а проделанная им в Вас дыра тут же затянется. Этот вариант предпочтителен, потому что в нём нет никаких "но".

Фото вверху не имеет к вышерассказанной истории ни малейшего отношения, что, на мой взгляд, вполне по дзэн-буддийски. Бумажку эту я обнаружил внутри найденного вчера на помойке радиоприёмника "ВЭФ-202", когда полез проверить, все ли детали на месте, не лазили ли в него кривыми руками с паяльником, нет ли дохлых тараканов, да и вообще полюбоваться. Так и лежала там, аккуратненько сложенная, с тысяча девятьсот семьдесят первого года.



В чём же смысл прибытия Бодхидхармы в Китай?

Никакого смысла. Абсолютно никакого.

Сначала я расскажу и даже чуть-чуть покажу (фото, естественно, не мои), что представлял собою Тишинский рынок, - ведь мой ЖЖ читают не только москвичи, да и среди столичных жителей есть такие, кто родился (вариант: понаехал тут, лимита, Москва не резиновая) слишком поздно, когда на месте этой знаменитой московской барахолки уже выстроили уродливый торговый центр.

В двух шагах от Тишинского рынка находилась детская художественная школа, в которую мы с ruvictor и ubeschur два раза в неделю ходили с этюдничками, а усатые кавказцы-торговцы в кепках "аэродром", умиляясь при виде юных художников, угощали нас гранатами - "бери, дарагой, какой дэнги, зачем мне твой дэнги!" - но это просто так вспомнилось, а вообще-то вовсе не овощами-фруктами был знаменит Тишинский рынок, - их-то и на любом другом колхозном рынке можно было купить, - а кое-чем другим.



( ТИШИНСКИЙ РЫНОК: ЕЩЁ ДВА СТАРЫХ ФОТО )

Думаю, нет необходимости подробно объяснять, что такое блошиный рынок и что на таких рынках продаётся: многие из вас поездили по заграницам и повидали таких рынков поболее моего. Скажу лишь, что многое из того, что продавалось на Тишинском рынке в последние годы его существования, впоследствии появилось на прилавках расплодившихся в перестройку антикварных салонов, и стоили эти артефакты, естественно, даже не в десятки, а в сотни и тысячи раз дороже, чем у рыночных бабушек. Что касается меня, то я на этом рынке и одевался, и обувался с тех самых пор, как у меня только начали появляться собственные деньги, - жёлтые джинсы, высокая шапка а-ля Георгий Иваныч из меха выдры, пёстрые полосатые гетры, огромные альпинистские ботинки, не стыдно появиться в приличном обществе, и всё за какие-то смехотворные гроши! - а иногда покупал что-нибудь совершенно мне ненужное просто потому, что оно было такое "раньшешное" и стоило так дёшево.

Одной из таких бессмысленных покупок стала грампластинка не слишком известного зарубежного ВИА Oingo Boingo, обнаруженная мною в огромной стопке старого винила. Тётка - хозяйка всего этого добра - запросила за неё рубль, и поскольку рубль у меня был, а пластинка явно была фирменная, то я даже торговаться не стал. Недолгой была моя радость: придя домой и поставив своё приобретение на проигрыватель, я уже очень скоро понял, что рубль потрачен зря. Поэтому я ничуть не был удивлён, обнаружив авторов этого шедевра в списке пятидесяти худших исполнителей в истории музыки, и даже более того: именно та самая пластинка, которую я тогда купил за рубль, указана в этом списке (конечно, весьма спорном, ведь музыка - искусство, а не спорт) как худший их альбом.

С тех пор грампластинки я не коллекционирую.

Ну, а о том, как однажды за несколько часов до Нового Года я встретил в полупустом вагоне московского метро самого Иисуса, я, пожалуй, расскажу вам в одном из следующих постов, ближе к Новому Году, - ведь это новогодняя история, и она тоже связана с Тишинским рынком.

Философ, востоковед, писатель, один из ярчайших отечественных мыслителей XX века Александр Моисеевич Пятигорский скончался в воскресенье в Лондоне на 81-м году жизни.

Причиной смерти стал сердечный приступ. Похороны состоятся в Лондоне в конце следующей недели, так как, по британским законам, три или четыре дня уйдёт на составление официального заключения об обстоятельствах смерти.

Пятигорский родился в 1929 году в Москве, закончил философский факультет МГУ, занимался проблемами восточной философии. Стал одним из основателей Тартуско-московской семиотической школы - ярчайшего направления советской гуманитарной науки. Наряду с научными исследованиями, много занимался правозащитной деятельностью, в результате чего вынужден был эмигрировать и с 1974 года жил в Великобритании.

Пятигорский - автор не только научных трудов, но и философских романов: "Философия одного переулка" (1989), "Вспомнишь странного человека..." (2000, премия Андрея Белого), "Рассказы и сны".

Это официальный некролог.

А от себя вот что расскажу: много лет назад я ехал в московском метро, и, поскольку не имел при себе никакой книги, читал, скосив глаза, то, что читал сидевший рядом со мной пассажир. Это была "Философия одного переулка" А. М. Пятигорского, а именно та самая глава, где он рассказывает о своём знакомстве с Георгием Ивановичем Гюрджиевым. Позже я узнал, что это тот же Пятигорский, который к тому времени уже был мне известен как переводчик с тамильского.

Вот и оборвалась ещё одна ниточка, связывавшая меня с Георгием Ивановичем.