Эта поездка прошла значительно легче, чем предыдущая, - по нескольким причинам. Прежде всего, я подготовился к ней внутренне и даже оделся таким образом, чтобы как можно больше походить на Владимира Алексеевича Гиляровского: в тяжеленное "раньшешное" пальто производства ПШО им. Володарского с чёрным каракулевым воротником, ещё несколько дней назад украшавшее собою одну из петрозаводских помоек, и папаху из такого же чёрного какакуля, собственноручно мною переделанную из уродливого дамского берета путём намачивания, натягивания на кастрюлю подходящего диаметра и последующего просушивания.

Всё началось с экскурсии в дом, знакомый мне с самого раннего детства, хотя никто из моих родственников в нём никогда не жил, - раньше он официально назывался Домом Правительства, но после выхода в свет романа Юрия Трифонова - также одного из жильцов этого дома - за ним прочно закрепилось другое название: Дом на набережной.



Одна из квартир этого прекрасного и страшного дома переоборудована в небольшой музей, где воссоздана обычная для тех времён обстановка: грубоватая дубовая мебель, трофейные немецкие радиоприёмники, портреты основоположников марксизма-ленинизма на стенах... Экскурсию вела вдова Юрия Трифонова - Ольга Романовна, а мама присутствовавшего тут же Ахмада переводила всё невозмутимым шведам - сотрудникам посольства. Ахмада содержание экскурсии не особенно заинтересовало, и я шёпотом провёл для него собственную, показав радиоприёмники, старинные телефонные аппараты, пишущую машинку и патефон. Потом мы и сами похвастались Ольге Романовне Трифоновой, что у Ахмада тоже есть свой музей, но юный музейщик так застеснялся, что рассказывать пришлось нам с Лидой. Зато Ахмад пообещал написать рассказ про жившего когда-то в этом доме самого настоящего антарктического пингвина, чьё чучело также представлено в экспозиции музея Дома на набережной.

О посещении бывшего кафе "Лира" - того самого, где когда-то был снят один из эпизодов фильма "Семнадцать мгновений весны", а позже прошла часть моей юности - рассказывать нет ни малейшего желания. Теперь, как всем хорошо известно, в этом помещении располагается кафе быстрого обслуживания. Там отвратительно. Ни за что не попёрся бы я по доброй воле в эту гнусную вечно переполненную забегаловку, но уж очень об этом просил Ахмад.

Зато потом произошло настоящее чудо. Заключалось оно в том, что я позвонил Наде Плунгян, и она - о счастье! - оказалась неподалёку от дома, и мы тут же встретились в "трубе", и Надя пригласила нас к себе в гости в Старопименовский переулок, и у неё оказалось всё совершенно так, как в детстве, - ведь именно такие люди, как Надя, однокурсники и однокурсницы моих родителей по художественному училищу, окружали меня, когда я был ещё маленьким ребёнком, и именно такая обстановка привычна мне с детства - когда много-много книг, и картины, и всякие старые вещи, и то, что обычно называют "жутким беспорядком", хотя я считаю, что только так и можно жить.

Спасибо тебе, милая, добрая Надя Плунгян! Благодаря тебе я вновь побывал в той ушедшей Москве, в которой родился и провёл детство, которую теперь можно увидеть лишь в старых советских кинофильмах, на чёрно-белых фотокарточках да ещё на ранних, училищных времён, маминых пейзажах, хранящихся в моём архиве, - до которого ты, очень надеюсь, рано или поздно всё-таки доберёшься.

За что вы все так любите flac? - вопрошает trans_99, и поскольку уж речь зашла о любви, я решил дать развёрнутый ответ на этот вопрос сразу всем, кого интересует, что я люблю.

Начну с того, что я не люблю FLAC. Я также не люблю ни Monkey's Audio, ни WavPack - не говоря уже об mp3, wma и всяких там Ogg Vorbis. Я даже wav не люблю.

Я вообще не люблю цифровую звукозапись, все эти единицы, нули, битрэйты и частоту дискретизации.

Что же я в таком случае люблю?

Люблю, блуждая по городу, обнаружить в мусорном контейнере уже начавшую раскисать под мелким осенним дождём картонную коробку, перевязанную шпагатом, а в коробке - результат кропотливого многолетнего труда какого-то безвестного меломана, целая фонотека на катушках производства Шосткинского химкомбината "Свема" (тип 6) и Переяславского химического завода.



Люблю притащить всё это богатство домой, внимательно изучить надписи на коробках, - "Опера Исус Христос", "Бонни М", "Абба", "Смоки", "Том Джонс" и всё такое прочее, - а потом достать со шкафа свой чемоданообразный ламповый Айдас-9М и слушать всё подряд, слушать и вспоминать, как когда-то, будучи ещё сопливым школьником, завидовал счастливым обладателям таких магнитофонов и таких записей, даже не предполагая дожить до времён, когда всё это начнут выбрасывать на помойку.

Конечно, я понимаю, что всё это выглядит довольно странно, а многим из вас покажется смешным и глупым, но вы ведь хотели знать, что я люблю - так вот знайте.

Охотники за цветными металлами, или так называемые "старатели" - настоящее бедствие для нас, коллекционеров старой советской радиоаппаратуры и бытовой техники. Сколько раз, обнаружив на помойке очередной редкий экземпляр, мне приходилось испытывать досаду и разочарование, видя, что кто-то уже заработал себе на пузырёк "Тройного", варварски раскурочив "винтажный" катушечный магнитофон, радиолу или телефонный аппарат! Впрочем, этим гадам даже ангела ничего не стоит в пункт приёма цветных металлов сдать, не то что какую-нибудь там алюминиевую кастрюлю или моток медной проволоки.

Но на сей раз мне повезло: я проходил мимо этой помойки раньше.


Фото с сайта Виталия Брусникина

Вот такой красавец: короткие, средние и длинные волны. Год выпуска - тысяча девятьсот пятьдесят третий. Ламповый, естественно. Только картинка на светящемся табло у моего приёмника не такая, как на снимке, а другая: пейзаж с озером и соснами.

К сожалению, приёмник - в отличие от найденных ранее и с тех пор служащих мне верой и правдой трансляционного "Ишима", эквалайзера "Электроника Э002", фена "Локон", чёрно-белого телевизора "Сапфир-412", колонок "Радиотехника S-30" и других замечательных вещей - оказался неисправен: включается, табло светится, радиолампы горят, а вот из динамика - тишина.

Надеюсь, какой-нибудь добрый человек поможет мне его починить.

Фото спизжено отсюда

Этим архивным фотоснимком из книги Ю. Куломаа "Петрозаводск во время финской оккупации 1941-1944 гг." я не хотел сказать ровным счётом ничего, кроме того, что у меня появилась новая страсть - зимняя езда на велосипеде. До сих пор я с опаской поглядывал на немногочисленных "маньяков" в рукавицах и шапках-ушанках, разъезжающих по Петрозаводску на велосипедах даже в лютые морозы, но стоило мне попробовать самому - и теперь я просто не понимаю, как можно было отказывать себе в таком удовольствии. Я даже не предполагал, что это такой кайф! В связи с этим я даже решил внести изменение в список моих интересов. Жаль только, что в магазинах нашего города не продаётся специальная "зимняя" резина для двадцативосьмидюймовых колёс.

А вот так, оказывается, во время финской оккупации выглядел район, в котором я живу - Зарека. Запечатлённая на фото соседняя с моей улица Перттунена называлась тогда Фабричной.



На этот снимок я наткнулся, когда разыскивал иллюстрацию к посту. Фактически я, как и многие другие петрозаводчане, живу на территории бывшего финского концентрационного лагеря.

Это было давно - в те времена, когда ни коммерческих ларьков, ни круглосуточных магазинов ещё не было и в помине, и спиртные напитки продавались строго с 11.00 до 19.00. Однако был в Москве, на улице Горького, один-единственный магазин, этому закону не подчинявшийся - Елисеевский гастроном; отдел вино-водочных изделий этого магазина, как и все остальные, работал до 21.00, и все "страждущие" после семи вечера шли именно туда, - отчего, естественно, к этому отделу выстраивалась длиннейшая очередь.

Однажды я, семнадцатилетний сопливый хиппи, стоял в этой очереди, - благо от Пушкинской площади, где я проводил тогда всё свободное время, до Елисеевского было рукой подать. И вдруг...



Да-да, именно он - знаменитый киноактёр Александр Кайдановский - внезапно появился у прилавка. От неожиданности все стоявшие в очереди, включая меня, только рты разинули. Воспользовавшись нашим замешательством, - кто, спрашивается, решился бы вякнуть красавцу ротмистру Лемке из всенародно любимого фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих" что-нибудь вроде "куда лезешь, тебя здесь не стояло"? - артист подошёл без очереди, сунул продавщице чек, взял бутылку "золотого" шампанского и тут же исчез - столь же неожиданно, как и появился.

В связи с этим всплывшим вдруг в моей памяти эпизодом я решил напомнить вам, дорогие мои читатели, как наш советский народ, гораздый на всякие выдумки, изгалялся над правилом, разрешавшим продавать спиртное исключительно с одиннадцати утра до семи вечера. Как вы помните (а те, кто помнить этого по молодости лет никак не может - знайте!), бутылка водки в те времена стоила либо 3 рубля 62 копейки, либо 4 рубля 12 копеек.

Складываем цифры:

3.62: 3 + 6 + 2 = 11 (с одиннадцати)

4.12: 4 + 1 + 2 = 7 (до семи)

Вот такая нумерология эпохи развитого социализма.

И ещё: в 1967-м году к пятидесятой годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции были отчеканены юбилейные рубли и полтинники, на которых вождь мирового пролетариата В. И. Ленин был изображён в полный рост и делал характерный жест рукой: верной, мол, дорогой идёте, товарищи! Вскоре кто-то обнаружил, что если приложить такой рубль или полтинник к циферблату часов, рука вождя укажет точнёхонько на цифру одиннадцать - время открытия винных магазинов.

"Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера - всё прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он что-нибудь забудет - что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них - все дни лета, все до единого. Можно почаще спускаться в погреб и глядеть прямо на солнце, пока не заболят глаза, а тогда он их закроет и всмотрится в жгучие пятна, мимолётные шрамы от виденного, которые всё ещё будут плясать внутри тёплых век, и станет расставлять по местам каждое отражение и каждый огонёк, пока не вспомнит всё, до конца..."

Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков. Перевод с английского Э. Кабалевской

Американский фантаст Рэй Брэдбери никогда не относился к числу моих любимых писателей. Тем не менее, идея вина из одуванчиков - "законсервированного лета", позволяющего если не вернуться в прошлое, то по крайней мере ощутить его вкус - когда-то произвела на меня сильное впечатление. Моё "вино из одуванчиков" - это музыка. Я слушаю музыку конца шестидесятых - начала семидесятых, - ту самую "буржуазную", "чуждую нам, советским людям" музыку, которая с невероятным трудом окольными путями проникала к нам тогда сквозь "железный занавес" и расходилась затем по стране в виде тысяч и тысяч магнитофонных бобин, - и словно переношусь в то время, когда рождалась эта музыка, когда она звучала свежо и непривычно, и люди, создававшие её, наивно верили, что, взяв в руки электрогитары, они смогут изменить этот мир, сделать его лучше, красивее и чище.



А теперь я хочу, чтобы вы вместе со мной послушали чудесную и достаточно редкую музыку - дебютный альбом не слишком известной и очень недолго просуществовавшей группы Fred из Пенсильвании.

FRED 1971 (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ)

FRED 1971 (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)

Битрейт - естественно, 320 kbps.

Поплавский, Федотов, Крючковский и Зиганшин - эта великолепная четвёрка в шестидесятом году была в СССР популярнее, чем "Битлз". На архивных фотографиях они даже чем-то напоминают своих ливерпульских сверстников. Вот только хит у них был один-единственный, и тот пели все, кроме них самих. "Зиганшин-буги! Зиганшин-рок! Зиганшин съел второй сапог! Поплавский-рок! Поплавский-буги! Поплавский съел письмо подруги!". Четверо обычных ребят оказались в нужное время в нужном месте. Разница лишь в том, что этим местом был корабль, унесенный от Курильского причала в штормовой Тихий океан, а этим временем - 49 дней на дождевой воде и сапогах, поджаренных с техническим вазелином. И если бы не американский авианосец, вместо Зиганшин-буги на весь мир был бы в лучшем случае "Наверх вы, товарищи! Все по местам!" Имея за плечами такой чудовищный гастрономический опыт, шестидесятидвухлетний питерец Асхат Зиганшин каждый день ездит на работу из Стрельны в Ломоносов, не имеет инвалидности, а главное - так и не осознал, насколько серьёзный след он оставил в советской истории и культуре и какие возможности упустил. Всё произошло само собой. Может быть, Зиганшин - это советский Форрест Гамп?

( КАК ЭТО БЫЛО )

Журнал "ОГОНЁК" 2002

Постоянные читатели моего ЖЖ могли заметить, что о кинофильмах я пишу крайне редко. Даже когда моя фрэндлента была вся сплошь сверху донизу про "Парфюмера" или про какой-нибудь там неоправославный "Остров", я держался*. Но тут - случай особый: речь пойдёт о фильме, ставшем одним из ярчайших воспоминаний моего детства.

В 1973-м году, когда "Карнавальная ночь" успела уже поднадоесть советским телезрителям, а "Иронии судьбы, или С лёгким паром" ещё не было, был снят этот наивный и трогательный "новогодний" фильм об инопланетянах, прилетевших на Землю за несколько часов до Нового Года и попавших на новогодний карнавал в каком-то доме культуры, где, естественно, никто не верит, что они - настоящие инопланетяне. Некоторое время "Эту весёлую планету" показывали каждый Новый Год, но такой всенародной любви, как появившаяся позже история об Ипполите, бане и заливной рыбе, этот фильм не снискал и вскоре был забыт.

Фильм представляет собой ревю со множеством вставных номеров, исполняемых якобы участниками художественной самодеятельности: здесь есть и эстрадные миниатюры, и цирк, и оперетта, и балет, и даже - о счастье! - молоденькие "Песняры" в роли самих себя. Но вот что меня поразило: в титрах об исполнителях этих номеров - ни слова! "Артисты эстрады и цирка" - и всё. Почти все герои фильма по ходу действия поют, причём явно не своими голосами, а раскрывая рты под чужие фонограммы, как в "Кабачке 13 стульев". Об этом в титрах тоже ничего не сказано.

Тем не менее, я с огромным удовольствием ещё раз, впервые за столько лет, посмотрел эту милую новогоднюю сказку эпохи НТР. Как будто снова детство, снова СССР, и батон за тринадцать копеек (а, нет, я больше любил за двадцать восемь!) снова можно намазать сливочным маслом по три рубля шестьдесят копеек за килограмм, усевшись перед чёрно-белым телевизором "Старт-308".

*Держаться-то мне, по правде говоря, было несложно, так как ни того, ни другого я не смотрел. (прим. автора)